- Мир стал менее угрожающим, правда? -- словно бы рассеянно спросила
она. И, не дожидаясь ответа, добавила: -- Но и менее ярким. Все оттенки
бытия потускнели, будто не живем, а при свечах ужинаем: уютно, интимно, но
как-то не всерьез. И словно бы ненадолго... К тебе это не относится. Макс.
Но ко всему остальному -- относится. В последнее время мне кажется, что мир
лежит под толстым стеклом: он -- отдельно, я -- отдельно... Только этот
давешний страх, когда мы с тобой решили, будто туман -- это чужой сон, был
таким настоящим! Странно получается: неужели следует жить от страха до
страха, снисходительно принимая все удовольствия, которые находятся в
промежутке?

-- Макс, неужели ты не понимаешь, о чем я говорю? Никогда еще
не жилось мне так славно, как сейчас... но в то же время никогда еще мне не
казалось, будто я вижу мир сквозь пыльное цветное стекло. Никогда прежде
меня не приводило в ужас собственное равнодушие к происходящему. Раньше все
было "взаправду". А теперь -- почему-то нет.

читать дальшеВ одной из рукописей эпохи владычества дочерей Халлы Махуна
Мохнатого, старинная копия которой хранится в моей библиотеке, сказано, что
есть люди, которым дана одна длинная жизнь, и есть люди, кому дано много
коротких жизней. Там было написано, что первые, сколь бы извилист ни был
избранный ими путь, следуют им неторопливо, но неуклонно -- к финальному
триумфу или к бесславной погибели -- это уже дело удачи и воли. Для них
каждый новый день -- закономерное следствие дня предыдущего, и если такой
человек достаточно мудр, чтобы поставить перед собой великую цель, у него
есть шанс рано или поздно достигнуть желаемого. А про вторых было сказано,
что у таких людей душа изнашивается гораздо быстрее, чем тело, и они
успевают множество раз умереть и родиться заново, прежде чем последняя из
смертей найдет их. Поэтому жизнь таких людей похожа на существование
расточительных игроков: как бы велик ни был сегодняшний выигрыш, не факт,
что им можно будет воспользоваться завтра. Впрочем, и за проигрыши им
расплачиваться приходится далеко не всегда...

Но знаете, я нередко замечала, что можно подолгу томиться
ожиданиями и предчувствиями на фоне размеренно текущей жизни -- до тех пор,
пока не появится кто-то и не сформулирует вслух то, что тебе лишь смутно
мерещилось. И тогда все сразу случается: предчувствия сбываются, ожидания
оправдываются... Иногда сказать вслух -- все равно что прочитать заклинание,
правда?

Есть люди, для которых время подобно воде; в зависимости от
темперамента и личных обстоятельств они представляют его себе в виде бурного
потока, все разрушающего на своем пути, или ласкового ручейка,
стремительного и прохладного. Это они изобрели клепсидру -- водяные часы,
похожие на капельницу; в каком-то смысле каждый из них -- камень, который
точит вода; поэтому живут они долго, а стареют незаметно, но необратимо.
Есть те, для кого время подобно земле, вернее песку или пыли: оно кажется им
одновременно текучим и неизменным. Им принадлежит честь изобретения песочных
часов; на их совести тысячи поэтических опытов, авторы которых пытаются
сравнить ход времени с неслышным уху шорохом песчаных дюн. Среди них много
таких, кто в юности выглядит старше своих лет, а в старости -- моложе; часто
они умирают с выражением наивного удивления на лице, поскольку им с детства
казалось, будто в последний момент часы можно будет перевернуть. Есть и
такие, для кого время -- огонь, беспощадная стихия, которая сжигает все
живое, чтобы прокормить себя. Никто из них не станет утруждать себя
изобретением часов, зато именно среди них вербуются мистики, алхимики,
чародеи и прочие охотники за бессмертием. Поскольку время для таких людей --
убийца, чей танец завораживает, а прикосновение -- отрезвляет,
продолжительность жизни каждого из них зависит от его воинственности и
сопротивляемости. И наконец, для многих время сродни воздуху: абстрактная,
невидимая стихия. Лишенные фантазии относятся к нему снисходительно; тем же,
кто отягощен избытком воображения, время внушает ужас. Первые изобрели
механические, а затем и электронные часы; им кажется, что обладание часами,
принцип работы которых почти столь же абстрактен, как сам ход времени,
позволяет взять время в плен и распоряжаться им по своему усмотрению. Вторые
же с ужасом понимают, что прибор, измеряющий время, делает своего обладателя
его рабом. Им же принадлежит утверждение, будто лишь тот, кому удается
отождествить время с какой-то иной, незнакомой человеку стихией, имеет шанс
получить вольную... Осталось понять, к какой группе принадлежишь ты.

У каждого, наверное, есть свой набор аксиом, так называемых "очевидных
вещей", которые не подвергаются сомнению.